НЕСОЗНАВАЕМЫЙ ПРЕДРАССУДОК

https://youtu.be/whFMFPVspKo

Продолжаю разговор о человеке, который то ли забыл, то ли стеснялся, что он из татар-мусульман, и вынудил себя жить потерявшимся, вне какой бы то ни было традиции, будто дерево без корней. 

Кроме его чрезвычайной скованности обращала на себя внимание и его напряженная, настороженная и в то же время какая-то беззащитная отгороженность ото всех. Будто он ждет нападения, будто вокруг все если не враги, то чужие, опасные для него люди. 

Такая настороженность в нейтральном или доброжелательном  окружении обычно проекция собственной затаенной враждебности к окружающим. Так недоверчиво, с готовностью к нападению и обороне, ведет себя никогда не видевшая города, оказавшаяся в первый раз со своими мешками и сумками в столице бабка из глухой деревни, так может чувствовать себя в иноязычном окружении, не понимая чужого языка, иностранец в противной ему стране, так… Я почему-то вспомнил, как, пока мы ждали в аэропорту начала регистрации (я провожал маму в Израиль, к моему брату), молодой, красивый, в ослепительно белой рубашке араб, поигрывая передо мной нунчаками, на хорошем русском спрашивал: «Зачем она к нам летит? Что она там оставила? Кто вас (он имел в виду евреев) к нам звал?!» Это была открытая ненависть. Хорошо сознавая ее, покидающий наконец нашу страну «гость», пока у нас здесь (в Советском Союзе), видимо, учился, безусловно, так же хорошо умел ее не обнаруживать, как теперь выказывал. 

Отгородившийся от людей участник группы не был ни попавшей в город темной бабкой, ни иностранцем в ненавидимой стране, ни тайным врагом других участников. Он был образованный человек, горожанин, такой, как все. Как все, гражданин нашей многонациональной и многоконфессиональной страны. Здесь он родился, рос, ходил в школу, здесь закончил институт, и язык окружающих был ему родным и понятным. 

Отчего же он держался так настороженно?! Что в себе явно или тайно противопоставлял всем? Чем так напряженно отличал себя?! 

- Вы что – националист?! – спросил я. 

В группе были чуваши, мордва, татары, булгары, евреи, украинцы, русские, одна болгарка и даже кореянка. Большинство, правда, были русскими, но это никого не стесняло, все своими национальными особенностями гордились – все были россияне. 

Может быть, он этим внутренне и отличал себя, что, в отличие ото всех, того, кем был, стеснялся? Похоже, проецируя свое неуважение к родному укладу, он и окружающим невольно приписывал сниженное отношение к себе как к его представителю? Вот и отгораживался, ожидая враждебности?

Мужчина испугался вопроса, будто его застали за чем-то неприличным, и среагировал с возмущением, как на наговор на него и нападение. 

Но я задаю вопросы так, чтобы быть услышанным, чтобы насторожить, вытащить на свет глубоко спрятанную, несознаваемую и не обсуждаемую проблему, но вовсе не чтобы обидеть.

- Вы что – националист?! – повторил я.

- Нет, почему?!.. – и снова, как и в прошлый раз, обескураженный вопросом, мужчина попробовал рассказывать, что он по этому поводу думает и знает...

- Да потому, что вы сидите среди нас, таких же, как вы, людей, нахохлившись, как ворон в клетке, будто вы здесь единственный мусульманин и татарин, и смотрите с такой подозрительностью, будто все другие вас ненавидят и пришли сюда не из-за своих проблем, а только чтобы того гляди сделать вам какую-нибудь подлянку… 

В действительности я понимал, что застенчивый мужчина не только не националист, но, главное, ни в коем случае не хочет быть националистом! Поэтому с такой резкостью и сообщал ему, как он воспринимается и почему. 

Но не менее ясно я понимал и то, что «нами правят бесы»: чувства и привычки, которые мы не хотели бы иметь, мы плохо сознаем, их проявления не контролируем. Они лезут наружу незамеченными. 

Не осваивая свои национальные корни, не уважая и не осмысляя традицию, которая формировала его нравственные привычки, вкусы, совсем не агрессивный в намерениях, этот человек невольно перенял и осуществлял в привычной повадке самое архаичное, самое косное, что в этой традиции есть («муть со дна»), то, что более всего не признает, не замечает в себе, не контролирует – что ему ни в коем случае нельзя! Именно не сознавая того, он осуществлял мутный предрассудок, побуждавший с отвращением и враждебностью относиться к людям других национальностей и укладов. И со страхом ждать враждебности от них. 

Его неловкость, стесненность, отгороженность, для которых он находил и бесполезно пытался устранить самые разные другие причины, были вызваны этой несознаваемой и абсолютно чуждой его намерениям, всему его сознательному складу враждебностью!

Человек не отдавал себе отчета ни в своей отгороженности, ни в ее причинах. Не догадывается ни о своей похожей на презрение ко всем, бесконтрольно выказываемой враждебности (она правила им), ни о том, что эта враждебность заметна и вызывает соответствующее отношение в ответ. Не понимал и того, что такой ответ на его враждебность, оказываясь неожиданным, в свою очередь усиливает и поддерживает в нем и недоверчивость, и отгороженность.  

В отношениях людей существенно не что человек думает, но как существует, как себя ведет. И не столько - что он показывает сознательно, сколько - что обнаруживает перед нами невольно. 

Почувствовав, что в действительности я его ни в чем не обвиняю, неглупый и искренний человек, он так заинтересовался неожиданным для него взглядом на бессознательные причины его трудностей с людьми, что впервые включился в разговор с откровенным, прямо-таки мальчишеским интересом. Загорелся, задавал вопросы, сам на них отвечал. Куда делась его отгороженность... Передо мной сидел живой, добрый мальчик, неожиданно открывшийся и, как мальчишка, незащищенный. 

Нет, эта незащищенность не была опасной. Привычка есть привычка. Мужчина сейчас, здесь же, еще при мне привычно спохватится и закроется. Но теперь у него есть возможность сознательно выбирать меру своей закрытости, открытости и нужной дистанции с людьми. 

P.S. Оживление в момент озарения новым пониманием (инсайта) кратковременно. Человек остается таким, какой есть, живет как привык. Если он попробует навязать себе пережитую открытость раньше, чем готов к ней, то «обожжется» и невольно спрячется в скорлупу еще большей отгороженности. Сыграть новое легко, дожить до него гораздо труднее. При необходимой бережности с собой на привыкание к новому пониманию и его осуществление уходят недели, месяцы, а то и годы! Даже 9 женщин за один месяц ребенка не родят!